Презумпция любви - Страница 49

На «досрочку» и вправду надеяться не приходилось, учитывая, кто был его противником. Уж мамаша Светланки этого точно не допустит. И уже не раз мелькала в голове мысль — сбежит, накажет козла, который ухлестывает за его девчонкой, докажет ей, что любит, ради нее совершил это, и, может быть, она оценит его поступок. Пусть срок добавят, будет ждать.

Разум говорил — это абсолютная глупость, ничего он этим не добьется, только усугубит свое положение. Но хотелось, очень хотелось увидеть Светланку в Москве, понять, как она относится ко всем этим козлам, если холодно — так просто послать коленкой под зад провожатого и провести с ней ночь где-нибудь на даче, а потом… Она поймет, на что он способен ради нее. И точно будет ждать его.

Или не будет? Прибавят еще пару лет, за это время найдет богатого козла, укроется в резервации для олигархов, куда и не пройти без пропуска… Он все равно убьет падлу, без Светланки жизнь кончена, а толку-то? Она найдет себе потом другого. Это ж как наркота, попробовала — и все, пропала баба…

Но здесь-то он почему оказался? Не иначе прокурорша какую-то провокацию задумала. Из холодного карцера — да в теплую «больничку», такое и с авторитетами не часто случается. Что-то задумала… Для чего? Понятно, для чего. Срок ему увеличить, они на это мастера, прокурорские.

Получается, в любом случае он получит еще один срок, и значит…

Лучше бежать, так хоть увидит Светланку, поймет, как она там, на воле, живет без него. А все остальное… Да гори оно синим пламенем! Выживет в зоне, а когда вернется — пусть не обижаются. А может, успокоится и простит, но сейчас он и пяти минут не мог прожить, чтобы не думать о ней. Прямо горело в груди…

— Малыш, а ты как тут оказался? — спросил Ильяс.

— Сердечный приступ, — сказал Малышев, — чуть не помер.

— Да? А я видел, как ты «качался» утром…

— Это лечебная гимнастика по системе йогов, восстанавливаюсь помаленьку. У тебя все нормально, Ильяс?

— Да ништяк, но курить охота — жуть. Слушай, не верь этому провокатору, Малыш. Он гнилой чувак.

— А ты кто такой? — зашипел Диван. — Заткнись лучше, понял? А то я тебя заткну. Выйдешь отсюда в деревянном бушлате!

— Кишка тонка, Диван. Бадя правильно все сделал. А я добавлю. Малыш, верь своей телке, и все дела. Если не верить — тут сдвинуться можно запросто. Это я тебе говорю, три года уже оттрубил, а жене своей, Зариме, верю. Так и живу.

— Спасибо тебе, Ильяс. Сигарет нет, но я постараюсь достать, — сказал Малышев.

— Да плюнь ты на этого татарина, — зашипел на ухо Диван. — Он женатый, у них там все по-другому! А тебе нужно в Москву, поверь мне, красивые телки в Москве не тоскуют на балконе по вечерам. В татарской деревне — может быть, а в Москве — нет, уж я-то знаю про это! Там все к их услугам, и накачанных говнюков — навалом!

Он верил Ильясу, но, как ни странно, верил и Дивану. Если Вадим предлагал Светлане выступать в его стриптиз-шоу, то что думать о других крутых мужиках, которые рыскают по Москве в поисках классных телок? Рано или поздно найдут…

А Светланка сама сказала — сын колбасного короля вяжется. Ну, еще месяц потерпит, ну два, а потом пойдет с ним куда-то…

Он зажмурился, скрипнул зубами.

— Я подумаю, Диван.

— А чё тут думать, Малыш?

— Отвали. Вечером после ужина расскажи мне все в деталях, а пока отвали.

— Понял, Малыш, все понял.

В палату вошла медсестра:

— Больной Малышев, на процедуры!

Мылышев напрягся. Началось?

Весь день пошел насмарку! Она уже не думала о вчерашнем покушении, но вся Генпрокуратура напоминала ей об этом. И не в плане следственных действий — даже незнакомые сотрудники приходили, чтобы поздравить с тем, что уцелела после третьего серьезного покушения. Сам Генеральный явился в ее кабинет, ободрил, сказал, что все силы задействованы в поисках киллеров и уже есть результаты. Обнаружили машину, автомат, из которого велся огонь, прежнего хозяина машины. Составлены фотороботы преступников, идет активный поиск. Покушение на сотрудника Генпрокуратуры такого ранга — это плевок в сторону всей Генпрокуратуры, такое не прощается.

Но это еще не все. Президент прислал телеграмму, в которой выражал восхищение ее мужеством и преданностью делу, он представил ее к ордену Мужества третьей степени.

Она точно знала, что покушение — дел рук сообщников Мурада, да и следователи, которые занимались вчерашним преступлением, были убеждены в том же. Работали по всем адресам Мурада зло, яростно и уже имели косвенные улики его причастности ко вчерашнему происшествию. Это хорошо, но… водителя Тимку ведь уже не вернуть. Хороший был парень, жена у него осталась, дочка… Звонила жене, пыталась ободрить, но та плакала навзрыд и проклинала тот день, когда Тимофей пошел работать в Генпрокуратуру. Ее можно было понять…

Кто бы ее саму понял! После вчерашнего разговора с дочерью полночи уснуть не могла. Вдруг поняла, что родная дочь стала чужим человеком и, наверное, не очень огорчилась бы, если б ее убили. Это было куда страшнее, чем внезапно вспыхнувшие фары машины в темном дворе! Там все было понятно — впереди враг, и нужно как-то уцелеть, а с дочерью… Какой же она враг? Но чужой человек в доме — это еще хуже. И с чем же она осталась? Вернее, с кем?

Одна…

Вчера не смогла зайти к Малышеву, но сегодня обязательно нужно было это сделать. Он должен рассказать, что же заставило его сына избить хозяин фирмы и двух телохранителей. Вот так, и двух телохранителей, а с виду обычная дворовая шпана. Только теперь она стала задумываться над этим. Ибо поняла: решит эту проблему, исправит свою ошибку — сможет вернуть себе дочь.