Презумпция любви - Страница 32

Но сегодня Степану хотелось поговорить с отцом. А тот как будто чувствовал это, приехал с работы довольно рано, еще мать не вернулась из своего института, где преподавала физику. Услышав, как открылась дверь, Степан вышел в просторный холл как раз в тот момент, когда отец в сопровождении двух громадных телохранителей заходил в квартиру. Приветственно махнул сыну, выпроводил телохранителей, запер дверь на три суперсекретных замка и пошел в свой кабинет.

Вот на хрена ему телохранители у порога, если живут они в охраняемом жилом комплексе «Золотые струи», куда посторонние никак не могут проникнуть? Целых два амбала, которые провожают босса аж прямо в квартиру? Бред, и только.

Степан вернулся к себе в комнату, подождал минут десять, надеясь, что отец пойдет в столовую ужинать, там проще было разговаривать. Не дождался и, тяжело вздыхая, поплелся к кабинету отца. Постучал в дверь красного дерева, услышал «да» и открыл ее.

— Слушаю тебя, сын, — сказал Багрянов, отворачиваясь от монитора компьютера. — Как дела в институте?

Из-за таких вопросов Степан держался подальше от этого кабинета, но теперь пришлось сюда войти самому, по доброй воле, чего за ним уже лет десять не наблюдалось.

— Да нормально, пап…

— С девушкой встречаешься? Кстати, мог бы и познакомить. Она москвичка?

— Да, москвичка.

Багрянов одобрительно кивнул. Он уже переоделся в домашний халат, но все равно выглядел внушительно — коренастый, с коротким ежиком седеющих волос и цепким, немигающим взглядом холодных серых глаз.

— Ну что ж, успехов. Пора, пора за ум браться, хватит дурака, понимаешь, валять. А точнее — дур с Тверской, это может плохо кончиться.

— Пап, а кто такая Любовь Воронина, прокурор? Ты что-нибудь знаешь про нее?

— То есть? — Багрянов выключил компьютер, скрестил руки на груди, внимательно глядя снизу вверх на сына. — Почему тебя интересует прокурор Воронина?

— Меня она не интересует, то есть… она мать моей девушки, Светки Ворониной. И какая-то странная.

Багрянов задумался. Степан прямо-таки чувствовал, что в его массивном черепе решается вопрос — нужно ему, чтобы такая девушка встречалась с сыном, или нет. «Самый совершенный компьютер» — так он называл свою голову, все домашние были согласны с этим определением. Кто ж будет спорить, если этот «компьютер» обеспечивал им роскошную жизнь?

— В чем проявляется ее странность? Ты виделся с ней? Она не желает, чтобы ты встречался с дочкой? Или дочка не в ладах с мамашей?

— Да нет, я ее не видел, не знаю, а Светка… хорошо ко мне относится, я ее даже домой отвозил… Она очень красивая девушка, нравится мне жутко, и… между нами еще ничего не было. Я хотел прийти к ней на Новый год с продуктами, подарками всякими, а Светка говорит, что это будет взяткой, могут даже в КПЗ посадить. Я ничего не понимаю, что ж мне в гости с пустыми руками идти?

— Правильно сделал, Степан, что спросил, — серьезно сказал отец. — Прокурор Воронина — генерал по ихней иерархии, самый одиозный сотрудник Генпрокуратуры. Другого такого тупого и упертого прокурора я во всем мире не знаю. Скажу тебе честно — если со мной что случится, ну, сейчас это вполне возможно, буду молить Бога, чтобы мной не занималась Воронина. Ты все понял?

— Нет… — честно признался Степан.

— С дочкой — встречайся, можешь ее в гости пригласить, нас с мамой познакомить, шоб все было как надо. Но будь аккуратен, никакого хамства, никакой наглости. Теперь, надеюсь, правильно понял?

— Да, пап… — растерянно пробормотал Степан.

— Помни, что ты не какой-то там нищий интеллигент, а вполне солидный и состоятельный человек. Если у тебя серьезные намерения, так и действуй, значит, серьезно, основательно.

Похоже, отец так и не решил, хорошо, что его сын встречается с дочерью прокурорши, или нет. Его знаменитый «компьютер» завис. Степан нервно теребил край куртки спортивного костюма, не мог понять, как это — вести себя аккуратно с девчонкой, которая ему нравится? Стихи ей читать, что ли? Да кому это надо, такое дело?!

— Я понял, пап… Спасибо, что растолковал… Значит, она и вправду с приветом, эта прокурорша?

— Не вздумай где-нибудь еще брякнуть такое. О делах моей фирмы с ней, то есть с девчонкой, не говори. А лучше — найди себе кого-нибудь попроще. Сдается мне, этот орешек не по зубам тебе.

Степан согласно кивнул и пошел в свою комнату. Речь отца разочаровала его. Ну и что теперь делать? Девчонка уже снится ему чуть ли не каждую ночь, а он должен осторожничать? О каких делах не должен говорить со Светкой? Можно подумать, отец рассказывает ему о том, как нужно вести бизнес! Сам же заявил в прошлом году первого сентября: мол, закончишь третий курс — буду вводить тебя в курс дела, а пока что учись.

Но это мелочи, хуже то, что отец, всегда решительный и жесткий, почему-то засомневался. Похоже, не хотел, чтобы он встречался со Светкой, но и не сказал об этом прямо. Он тоже боится эту жуткую прокуроршу?

Как ни странно, разговор с отцом лишь усилил его желание приручить загадочную девчонку, дочь прокурора. Он просто не мог не думать о ней, и чем больше думал, тем больше хотел — ее, только ее одну!

Глава 14

Карцер — это бетонная клетка два на три метра, стул у зарешеченного окна и нары, которые автоматически выдвигаются из стены в десять вечера, а задвигаются в шесть утра, не полежишь. Писать и читать здесь нельзя, кормят два раза в день, утром и вечером и, похоже, объедками, которые остались после завтрака и ужина в столовой.

Уже давно стемнело, под потолком светила лампочка, она тоже была за решеткой. А могла бы светить в торшере какого-нибудь… колбасного короля. Но оказалась здесь, на зоне, в самом страшном ее месте. Разве она виновата в этом, лампочка? Такая же, как и прочие, а вот поди ж ты! И с людьми то же самое может случиться. Одного судьба командирует в олигархи, другого — на нары. И сколько бы ни твердили сильные мира сего, что добились успехов благодаря своему уму и работоспособности, — это чушь собачья. Только невероятное стечение обстоятельств дало им невероятные блага, ибо рядом всегда были люди, которые и умнее в несколько раз, и работоспособнее, но судьба почему-то не дала им шанса. Или дала, но потом отняла. Почему она так решила — никто не знает. А если знает — никогда не скажет.