Презумпция любви - Страница 19

Могли бы жить счастливо… Могли бы…

— Сань, а если я тебе рожу ребеночка?

— Попробуй роди и тогда увидишь, что будет.

— А что будет?

— Ничего особенного. Я буду носить его на руках, целовать пухлые щечки, буду гулять с ним и ждать, когда его ручонки обнимут меня и он скажет: «Папа…» А еще я разобьюсь в лепешку, чтобы его мама, любимая моя женщина, была счастлива и всем довольна.

— Это ничего особенного?

— Да. Нормальный расклад, а разве может быть что-то другое?

— Ну ты даешь, Санька! Это пока я тут голая лежу перед тобой?

— Если будешь лежать одетая и даже в тулупе и ватных штанах — ничего не изменится. Ты такая красивая, Светланка… Просто фантастика. А какой малыш у нас будет красивый!

— А ты кого хочешь, мальчика или девочку?

— Знаешь, моя хорошая, на язык просятся прописные истины. Ты поступила в институт, тебе нужно учиться. А я буду обеспечивать этот процесс. Но если родится… хотел бы девчушку, похожую на тебя. Уж она-то будет любить меня так…

— А я, выходит, не ТАК люблю тебя.

— Светланка… Но это же совсем другая будет любовь. Знаешь, мне даже страшно подумать, каким счастливым человеком я стану, когда меня будут любить две самые прекрасные дамы в мире. И каждая — по-своему.

— Ах так, да? Ну хорошо, сейчас я покажу, как умею любить тебя, дурака такого!

— Светланка… Ох, Светланка… О-о-о, Светланка…

— А я хочу мальчика, чтобы на тебя был похож! Хочу мальчика, понял?

— Не возражаю, Светланка… Ты можешь продолжить?

— Перебьешься! Мне хочется просто так поиграть с НИМ. Тебе нравится? Ну ладно, он такой красивый, что прямо не могу смотреть просто так…

— Я тоже не могу смотреть на тебя просто так.

Он развернул ее, и теперь они лежали «валетом» — она сверху, он снизу. И целовал ее ТАМ неистово и ласково, а она целовала его…

Господи, как это было прекрасно. И никакого стыда, и никаких комплексов, два родных человека делали то, что им обоим было приятно и сладостно. Оба хотели доставить сказочное удовольствие друг другу, и доставили его…

— Санька, мне нужно срочно в ванную.

— Мне тоже, Светланка. Значит, пойдем вместе.

— Ну, если тебе так хочется, то ладно.

— Конечно, хочется. Мы будем чистить зубы одной щеткой.

— Я могу и пальцем почистить зубы.

— Я тоже могу пальцем… Побежали, Светланка?

— С тобой не соскучишься, Малышев! Ладно, побежали! Но чтобы никакого больше хулиганства!

— Только то, что ты узаконишь своим указом.

— Ох, Малышев…

Вот так они встречались после окончания школы, и были счастливы. И ничего запретного в их отношениях не было, ибо все нравилось, принималось и одобрялось двоими, и наслаждение получали они двое, а на весь остальной мир им было плевать.

Такого разнообразного сексуального меню она, только недавно ставшая женщиной, и представить себе не могла. Но с любимым парнем все красиво было, естественно и приятно. Иногда она думала, что ведет себя как совершеннейшая шлюха с Тверской, но тут же успокаивалась — да, ведет себя так, позволяет ему все, но ведь и получает все. И так приятно было это получать, что о своих действиях особо не задумывалась. Они были так же естественны, как и то, что делал Саня…

И вдруг все рухнуло. Его отняли у нее. Была злость в душе, была ярость, а теперь — какая-то пустота. И это свидание только углубило ее… Нет, углубить пустоту нельзя, скорее — расширило ее пространство. Она виделась с Саней, он был таким же любимым, дорогим, но все получилось не так, совсем не так, как она хотела.

Да, ему было трудно, да, она совершила глупость, рассказав о том, что приехала домой на иномарке, но… все не так!

Не так, не так, не так!!!

И вдруг подумала: а может ли снова все вернуться на круги своя и станет ли она такой же счастливой, как раньше? Саня приедет домой, наверное, совсем другим человеком, изменится, и не в лучшую сторону, не на курорте отдыхал. Да и она через два года и три месяца, наверное, сильно изменится. И что же тогда будет с ними?

Неизвестно… Ох, Господи, как же решить эту проблему? То ли чаще встречаться с Саней, то ли…

Воронина приехала домой без двадцати семь. Дочери в квартире не было. Несколько раз уже такое случалось, приезжала домой около десяти вечера. Значит, и сегодня вернется так же, не первый раз, выходит, ездила в колонию. И уже не злость, а досада и даже чувство вины завладели ее душой. Колония — это ведь… грязь и мразь, бывала не раз, знает не понаслышке. А ее девочка — умница, аккуратница, отличница — ездит туда по доброй воле… Этого ли она хотела для своего единственного ребенка? Нет, конечно, но получилось именно так.

И значит, она, прокурор, генерал, умеющая просчитывать свои ходы намного вперед, ошиблась в работе с собственным ребенком? Да она особо и не занималась воспитанием дочери, Светка росла умной, правильной девочкой. И если бы не этот поганец… Но что-то в душе тут же подсказало, что называть его поганцем не следует, даже мысленно. Светка и вправду умница, и уж если влюбилась до такой степени, что ездит к нему в колонию, значит, парень чего-то стоит. Вот ведь как оно повернулось — пришла к такому выводу. Не поздно ли?

Воронина вздохнула и пошла к двери. Тяжелое это дело — говорить с отцом любовника дочери, когда сама дочь тебя в упор не видит, вообще знать не желает. Что тут можно сказать? «Ты, папаша, запрети своему сыну, сидящему в колонии, встречаться с моей дочерью»? Идиотизм. Сын сидит, а дочь сама к нему бегает. И если она не может справиться со своей дочерью, как требовать от папаши, чтобы повлиял на сына?